Текст фрагмента:

Так вот мая жызнь-то… У миня, мила, была за фсю жызнь-то… Эт теперешни годы ушла бы, а я, знаешь ли, стяснялась: вот, с мужем разашлась да роду настрамила сваю… Так и жылы…43 года жылы…Не, больше, не 63 он жил, а и моложе меня, всеш-таки он фпирёво умер мяня.

Нет….Избушко было, и две каровушки. Лошади не была, зямли на три четверти. Лошади была няльзя держать, што покоса мало.

Просватали мяня, мила мая… Я пришла с бальни, сижу, ужынаю. А брат згаварившы тут с моей свекровью да су свёкрым. Прибяжал, мне это…ничиво ни сказал. Я сижу, кушаю. А йон и говорит: «Стук-стук, свёкр то пришол, в акошко». «Выйди-ка, Иван, суда», - я вышла. А йон вышл. Гавари: «штобы не была рагатки, штобы оддавать тык оддавать, мы уходим, так сказать». А я и гаварю: «А што там мосе-то фсе закрыты?» - «Тебя сватать хатя…» Ну вот, значит, у мяня лошка-т с рук вылитила. А йон был харошый, и гармоншык, и фсё. Ну а мне в диревни другой нравилсе. Ну, мол, панадейся…Вот я пашла в другу избу, как кинулася, плакала-плакала, плакала-плакала, што милый астаёца, а нямилый мне дастаёца! Ну, сели, пришли сватать. Ну, сели за стол. Я все высказывала: «Если худо мне буде, я ня буду жыть, я уйду!» И при свекровы, и при нём, и фсё. Ну вот, так и прасватали… Братко гавари: «За другова пойдёшь, ня буде те ничаво, ничиво те ня буде! А за этова пойдёшь, фсё тибе справлю, и яшык справлю, занавису, одиялом, свадьбу саму лучшу собяру». Ну вот, знаешь ли, и сабрал фправду. А тятька ни хотел, и вот брат фтарой, тот тоже ни хотел уже йиво. Так вот заутро уже и паехали в Храпивню писню заказывать. Ну, так и замуж вышла. Брат купил занавису, я не хотеле, жаних хател справить занавису или адияло. Братко сказал: «Ни хачу, штоб ни попрякали. Пусь фсё муё».

Шырстяное платье были, светло-голубыи, фата на галавы, с цвятам, как следует быть…Одявали подрушки. Сестры у миня были подрушками, Дарья и Агафья. Вот так и повинчались…

Ставили-ставили… Я цэлу ниделю хадила с кросой, фсе галосила да плакала. По диревни хадила. Домой приду, фсе галошу, к тятьки, к мамы, к братьям, фсем… Вот фсе галосила и галосила….

А приехали ис-под вянца и сели за стол. Была адна избушка у нас, как другая избушка, так мыладых увозят туды, в другую избу кушать. А я села. А нас тут пысадили, песни пают. Три застолья цэльних народа. Вот… А свекр был скупой. Мой мужык и гывари: «Тять, пайи-к суда». Падушел. А он ему и гавари: «Тять, гавари, дай, налей, гавари, пива вядро, рибятам-т в сени». А он ему так: «Сиди, куда пасажены!» Ой, вот мне как этакый ножык вкальнулсе в серце, тошно, как я буду жыть… Я кушать хотела, а я и кушать ни магу, и пашла на гулянье, и на гуляньи тольки и думаю, куда я пайду. Ни веть дамой иттить, брата баюся, сюды ни хачу иттить, деда, што мне делать?» Вот пашли з гулянья. Он зовет з гулянья. Пашли дамой, пришли, он и гавари: «Стаи, я здесь, не хачу к ним иттить». И домой баюсь к братке итти. Ну…Так и пришла. Пришла я сюда, ни села кушать, опять з гулянья. Лягла, а йон пьяный. Вот лек. Две пастели набито. Он как упал, с кравати-т, там забегали сваи, ой-ой, Колинька упал, Колинька упал! А свекрова, я слышу, шопче: «Эта ана йиво сталкнула, ана ни хотела за него итти, она сталкнула. Свикрова…А я к стенке прыжомшы, думаю, я и не дытранулася да вашыва сына. Вот мая перва ночка было, дочинька, какая! Ну вот… Патом йиво повяли апять, вина даю, закусывать.

Идет, лажыця……???? «Выратись, выратись» А я гыварю: «Ну, шорт, ты слятел, а говорят, што я тя сталкнула!» А был бы милый, так абнималась бы, цыловалась бы…

Так вот и жысть прашла мая… Пятеро дитей нажыли… Три умирли… А дочинька в Лининграде з голада умирла в вайну, сыночка убили. Вот и жыву. А эта дочка, было, ф тот край замуж вышла. Ну вот кагда я, знаешь ли, это…после вайны-то фсе сажгли, вот мой дед пушел в город леса прасить. Вот мне за сына..это…весь дом леса дан. Ой, сыночка, ня знам, как там мой сын был, на вайни… И вот фсе-фсе дано леса нам со старикам. А тут внук был, дочка взила прийемуша. Прийемуш был такой. Вот са внуком састроили. И вот внук падавилсе, дочкин-то сын. Он там на карточки. Ну, в мэтээсе, на трактыре, на своем, он был трактарист. Ну, а этот прийемуш умир. Ни выхажывали, ничиво не выхажывали. Нам сразу бумашка пришла. Каровушку, дети за каровушкой, внук пушел с маим мужыком за каровушкой. Каровушку привяли саму лучшую, пестрая каровушка был. Спасибо, мяня влась ни абидел. Патом пенсию налави. Я пенсию палучаю. Было сто двацать с мужыком, так вот двое палучали, а патом внук был, внук тоже в Лининграде… Внуку сто восимьдесет платили…Внук пушел в римесленники, миня, мне эту…дали, нам дали с мужыком по сто трицать. Муж умир, мне дали 180. Патом надбафки стали, мне стали. Двести шасдьсет два рубля я палучаю. Вот мая жызнь фся. Так вот и сыночик писал: «Тятька и мама, я вам заработал кусок хлеба да самой грабовой даски. Спасибо, што вы майова сыночка стирягли». В вайну-то у мяня был, мальчик явошный. «Спасибо, што вы Толяньку стярягли, у меня в Лининграде был бы он померши». Вот он уже и выслужылся. А это вот дочкин внук. Дочка помирла… С ким? С внукым? А ничово. Йон вот выслужылся. А типерь где зылаты вещи капают, туды уехавшы. На три года. Где золата-то капаю, туды и уехавшы. Там, што ни делают, на три года уехавшы. Завирбавалсе. А тут мать его в Лининграде, другой взят муш, мальчик русте. Вот мая жызнь такая…

Деник ни пасылаит. Фсяко было. Их баялася, как свикровы, и свекра. Лошади не было, тык я ни пахала. Здавали пашню саседу. Ну а жалок… Жало – это грабиво, мылатила..И полаженье было, и картошку хадила капать па эстонцам. Да ну и в Мызу хадила. Фсе, знаишь ли, рибятишычки стали – надо же их приадеть, а не с чева. Муж ни пасылаит, свекр ни дайо. Ходишь, бяременна, хадила ф Кроифску мызу картошку капала. Придешь – тёмно, и молотишь ригу, и апять досвитлу идешь. Свою работу было мы по пудеешным хадили. То жалу рошь, то жалу увес; было цана сорак капеек жнёшь в день, а увес жнешь трицать капеек в день. Вот работала. В июне не было работы, так хадила по чужым. Покос хадила грабить к людям. Тут вот у нас на бальшой дароге высилины были, к ним фсе хадили.

Не, милая мая, ни дялилася, а знаешь, нугое дело. Свекр, знаеш ли, мой, свякровушка помирла, у свикровушки была дабра много, дабра много, как называца, - яшык и сундук, и ана фсе мне ытказала. Соломида, ты будиш йиво одявать и оммывать. Я прасила, штоб раздялили добро, когда пакуй жыло... Нет, гаварю, я дялить ня буду, а ты будишь йиво обувать и обдявать. Кагда яё харанили, одна вдовушка была в диревни, Мария Гарасимова. И ана праважала са мной. Аттуда идем и гавари: «Есть, наверно, свякрову чем памянуть?». Я гаварю: «Мне п свикрову можна паминать, фсиво, гаварю, многа асталось от свикровы…» Вот так я пахвастала. Ана маиво свекра и пыткараводила, и любезничать стала. Патом стыдно яму ухадить от мяня. Пастаянно мылака сырова ни любил. А я тапила йяму туда мылака и с мыском фсе... Он гавари, пашло по диревни, миня затушыла под решотней, сывараткой я затушыла йиво. Горько мне было, а я гаварю: «Врешь, я гаварю, што мужык мяня ругаит»

Фсе увел, даже у миня занавески-то были, сваи, с калинкора, я сняла да выстирала, палажыла в яшык. Тык рас мой яшык типерь, вот я это…, и фсе это-то увел. Там кое-што свуе, рас свой ящык, я и платкоф туды палажыла. А так и ни жанилсе, а так и жыл с ей. Жыл с ей, а патом мальчика прижыл. Мальчик пудрос, ана йиво вон выгнала. Он в горот поступил, там, а приедет в отпуск, две нидели у миня жывет. Мне люди гаварят, што Саламида, да я п на улицу б ни пустила йиво, за йиво доброе, а ты йиво, гаваришь, держышь, кормишь две нидели тут. Ну так и в городе прожыл. Сторожом, там я ня знаю, сторожом. Патом он гавари: «Коля, вазьмите мяня жыть. Я вам пятьсот деник заплачу. Колька гавари: «Саламида, как ты думаш?» Я гаварю: «Твой утец, как хошь,- бяри!» Ну шо я магу? Так-то яво карила да бярягла.. А йон гавари, папусти па людям, ты худы йиво угащала. Йон ушел в дом. Так, гавари, а тут за пятьсот не прислушаишьсе, Слава! Колька то и ни мзял йиво. Забрал фсе, што свуе, тольки бачиньки ??? продал. Сыну-то за трицать пять рублей! И уехал в Навгароцку губернию в багадельню. Тут у нас багадельня была, на бальшой дороги. Он тоже был в багадельни, тык слюбилсе са старухой, да красть стали. Билье да простыни. Их убеих вон выгнали. с этай-то багадельни пришел, так в горат то и паступил. А патом вот уехал в Навгароцу губерню. Нам письма ни прислал. Я и яйца йиму наварила, творага наклала с сабой-то. Он письма нам ни прислал. И ни знаим паэтаму… Сваёму таварищу в горат прислал, што (там други таварищи прислали) што умир. А деньги то он жалел. Скупой был. И, гаварят, распух и умир. И нам письма ни прислал… Мне уже семьдясят сидьмой…Мида Осипова. Филиппава…Валосывы…

Как нас было слес, как нас было слес! Он фсе мне: «Бабушка, бабушка, я стольки хлеба заработаю, што цэльну комнату привязу! Цельну комнату привязу!» Утром ранёшенько убяжыт, и мама ня видит…работать на трактори, и песинки пуёт. Ищо люди фсе спят. И вечиром дытямна фсе он работаит, фсе работаит. На мэтээсе было выдвинуто, што харошый работник. Ну вот яму абидно было, што директыр яму сказал. Пуследние-то васкрисенье, в субботу ??? «Кармилиц ты мой, Колинька, за што ты так руботаешь? За што ты так мучиишьсе? Сыну, вить ты, гаварю, (а он мне внук), вить ты, гаварю, ня видишь никакова довольствия! Прибяжышь летом, сунишьсе на грязный пол, на полавики, ни руздевши. Ни на краватке ты паспишь, не одяяльцым ни удевшы! Внучик мой, за што ты так роботашь? «Бабушка! Ни паработаешь – так и не паездишь!» «Кармилец, изволи работать, наработаешь!»

Вот я фсе йиво так…. «Придешь – зима…Фсю зиму ты ходишь, трахтара фставляют там, римонт; ты там ночью на голых дасках спишь, грязный шубенычкый укроишьсе, што ты так мучаишьсе? Кармилец ты мой, Колинька!» - фсе йиво-то угавариваю… Я гыварю: « Кармилец мой, придё время, помрешь, фсе астаница!»

«Бабушка, Бох знае, кагда памру, а пить-есть хочица…» - вот он мне так…

И вот пыдавилсе… Там йиво атправили в бальницу. В бальнице он был. Там йиво пытрашыли, признали, што вроде как от вина, а говоря, он ни рас и пьяный-то был…Он был…с эстонкой любилсе. У эстонки уже мальчик такой был. Он с ей на трактыри работал. Он взял яё учыться учотницей, и она там училась. Вот ана дамой пашла, на другый день…ана пашла домой, и он идет са сталовой, выпившы. Ана нам это рассказывала. «Коля, - гывари, - я иду дамой». «Иди» - гывари. «Пайдем, - гыварю, - вместе». «Не, - гывари, - Сальма, я сиводня день прагулял, мне завтра надо пыработать. А я, - гывари, - уже в 5 чисоф вечиром дома буду». «Думаю, выпившы, любые деньги йиво...сказала: «Коль, ты дай мне деник скольки-нибудь!» «А скольки тебе?» «штоб не выпил бы» - «Ну скольки дастишь…» Ей трицать пять рублей дал, полно, гывари…